Юбер аллес - Страница 205

205

— По правде говоря, я пришел сюда говорить, а не обедать, — прокряхтел Гуревич. — Я, конечно, знаю, о чем вы сейчас подумали: «вот оно, юдское гостеприимство!» Но, видите ли, обычай вести переговоры за едой — это глупый обычай. Пищеварение мешает мышлению. И наоборот, представьте себе, и наоборот тоже. Вы зря смотрите на меня скептически. Видите ли, молодой человек, когда вы доживете...

Фридрих почувствовал, как в нем поднимается раздражение. Мало ему мюллеровских «мальчиков»...

— Можете называть меня просто «господин полковник», — язвительно перебил он.

— Как вам будет угодно, мо... господин полковник, но я только хочу сказать, что вы таки зря обижаетесь. Когда вы доживете до моих лет, вы поймете, что «молодой человек» — это комплимент, а не оскорбление. Немного найдется того, чего бы я не отдал сейчас, чтобы меня снова так называли... А что касается гостеприимства, то вы можете заказать обед после того, как мы закончим. Здесь действительно хорошо готовят, и поверьте мне, если вы хоть раз попробуете, как здесь подают фаршированную рыбу, вам будет очень трудно остаться патриотом германской кухни.

— И многих вы уже завербовали подобным способом? — мило улыбаясь, поддержал светскую беседу Фридрих.

— Какая такая вербовка? Вот ведь, скверная у нас с вами работа, господин полковник — слова нельзя сказать в простоте, сразу начинается поиск намеков... Я говорю о вопросах сугубо гастрономических.

— Вопросы гастрономические порой становятся вопросами жизни и смерти, — возразил Фридрих, пристально глядя на собеседника.

— Мы знаем о смерти вашего коллеги, — не обманул его ожиданий Гуревич, лицо которого как-то вдруг подобралось, а из голоса ушли ворчливые нотки. — К сожалению, здесь ничем не можем вам помочь. У нас не было контактов с ним, и мы ничего не знаем об этом деле.

— В таком случае, где вы можете нам помочь? — спросил Власов. Похоже, собеседник наконец переходил к делу.

— Скорее это вы можете нам помочь. Впрочем, тут как кому повезет. Мы с вами гоняемся за одной дичью, но здесь, в России, у вас больше шансов.

— И имя этой дичи?..

— Зайн. Он нам нужен, — маска брюзгливого старика окончательно исчезла, и Фридрих увидел истинное лицо этого человека. Лицо офицера разведки, во время Войны Судного Дня принявшего командование над танковой бригадой Варака, потерявшей 90% личного состава — и сумевшего сдержать натиск двадцатикратно превосходящего врага до подхода подкрепления. Гуревич был одним из восьми бойцов бригады, выживших в том бою.

— Я уже рассказал вашему человеку, что я знаю о Зайне, — заметил Власов.

— Да. Но речь не о прошлом, речь о будущем. Мы хотим получить его. Живым. Но, как я уже сказал, у вас больше шансов. Русские, при всех оговорках, ваши союзники и, по крайней мере, в открытую мешать не будут. А наши оперативники вынуждены действовать здесь нелегально. По местным законам, они такие же террористы, как и сам Зайн. Им, конечно, не привыкать, но... Короче, суть нашего предложения. Нас вполне устроит, если вы его казните. Мы даже готовы специально выдать его вам с этой целью, ибо в Израиле он, скорее всего, отделался бы пожизненным. В нашей стране очень сильны предрассудки насчет того, что йехудим не должны убивать других йехудим, даже если те сами по горло в крови соотечественников... Так что, если его возьмем мы, то готовы отдать его вам — разумеется, после того, как выкачаем из него все, что он знает. Но, если его возьмете вы — одолжите его нам. На несколько дней, не больше. Потом делайте с ним все, что хотите.

— Вы хотите, чтобы мы отдали его вам после допроса? — Власов чувствовал изрядный скепсис относительно такой идеи.

— Нет. Мы должны допросить его первыми. Во-первых, неизвестно, на что он будет годен после допросов у вас. Во-вторых, если делу будет дан хоть сколь-нибудь официальный ход — а вам придется это сделать, если вы возьмете его в разработку — потом вы уже не сможете передать его нам, и даже пригласить наших следователей в вашу тюрьму. Вам просто не позволят. Те самые люди, которые не хотели сообщать нам, что он здесь.

— А после допроса у вас он, надо полагать, будет в идеальной форме? — усмехнулся Фридрих. — Пока что я не вижу, что мы с этого получим. Вы сами признаете, что шансов взять его у нас больше...

— Кое-что вы уже получили, — возразил Гуревич. — Мы отдаем вам бумаги Эренбурга.

— Так они у вас? — оживился Фридрих.

— Нет. Но если вы их найдете — при нем или еще как-нибудь — забирайте себе.

Власов подумал, что это очень напоминает анекдот про юде в ресторане: «Официант, я уронил под стол монету, если найдете, отдайте мне, а если не найдете, возьмите себе на чай!» Но не успел он решить, уместно ли будет процитировать этот анекдот, как Гуревич продолжил:

— Если мы найдем их раньше, то готовы отдать их вам.

— Государству Израиль не нужны большевицкие сокровища? — иронически приподнял бровь Власов. Про себя же он подумал, что допустил колоссальный просчет: размышляя о Зайне, книге, фракциях в руководстве Райха и России, он совершенно не задумался о том, чего ради израильтяне сообщили ему информацию, потенциально способную представлять огромную материальную и политическую ценность. Шляйм сказала, что бумаги ее мало интересуют, и он принял это за чистую монету — потому лишь, что сам всегда относился к историям о большевицких кладах крайне скептически...

— Государству Израиль, что бы там ни говорили юдофобы, не нужны ворованные деньги, — ворчливо ответил Гуревич, возвращаясь к своему первоначальному образу. — Нас устроит, если эти сокровища, коли они действительно существуют, достанутся вам. Не русским, нет. Мы верим, что люди, которых вы представляете, сумеют с пользой ими распорядиться.

205