Юбер аллес - Страница 416

416

— Порядок! Я тут поговорил с владельцем заведения. У них сейчас нехватка персонала: очень много людей подалось в Россию за лёгкими деньгами. Не хочешь пока постоять за стойкой? По-русски ты немного умеешь, этого тебе пока хватит, а там nasobachishsia. Работа как работа. Платят здесь не то чтобы очень, но будут комиссионные от вербовщиков.

— Да... Почему бы и нет? — пробормотал Майк: спирт уже вязал ему язык.

Он смотрел на свою руку — сильную, крепкую руку взрослого мужчины. И видел сквозь неё другую руку — старую, иссохшую, со вздутыми синими венами, привычными движениями перетирающую грязные стаканы. Трясущаяся рука осторожно берёт рюмку со следами алой помады на боку и остатками водки на дне — и сливает опивки в мерный стаканчик, где уже накопилось на палец прозрачной жидкости. Рядом ждёт добычи другая ёмкость — для виски и коньяка. Два пальца, большой и указательный, с тёмной каёмкой под ногтями, перехватывают хрупкий черенок стеклянной посудинки, несет ко рту...

Майк встряхнул головой, и наваждение пропало. Какая чушь! Нет, конечно, он здесь не задержится. Он профессионал. Репортёр, сделавший гениальный репортаж. Да, он случайно ляпнул кое-что неосторожное. Но это забудут, а вот картину воздушного боя — нет. Может быть, стоит попытать счастья в прессе? Там ведь можно писать под псевдонимом... хотя — скрыть свое имя от работодателя все равно не получится, иначе контракт не будет иметь силы... Или — о, вот идея! — интернет-проекты? Там ведь тоже требуются профессионалы? Ну конечно! Как он мог забыть про Всемирную сеть? Решено: он соглашается постоять за стойкой — временно, сугубо временно, пока не найдёт себе местечка в одном из этих новых... как они, бишь, называются? Новостные порталы, да. В конце концов, за ними будущее. Может быть, — нашёптывала ему водка, — всё не так уж и плохо? Ведь он — настоящий профи. Такие люди, как он, Майк, никогда не оказываются без дела. Решено! Пересидеть плохие времена в этом смешном ресторанчике — кстати, неплохой жизненный опыт, интересная глава в его будущих мемуарах, — а потом ринуться с головой в сетевую жизнь, в короткие сроки заработать себе имя... положение... состояние... Да его перспективы просто великолепны, чёрт побери! Даже странно, почему он не понял этого сразу...

За такое следовало немедленно выпить.

— А с интернетом ты имел дело? — язык Майка уже слегка заплетался. — С новостными ресурсами, например? Перспективное дело?

— Интернет? Интересная штука... но, по большому счёту, помойка, — Николай сморщился. — Хотя... — он выцепил вилкой кусочек омлета, обмакнул его в соус и понёс ко рту, — если этим заниматься... Сейчас мы, наконец, заполучили германские алгоритмы сжатия изображений и быстрой передачи данных — ну и попёрла порнуха. Народ готов платить. За извраты особенно. Это сейчас главное. Гомики, садомазо, дерьмо, моча... тут лежат большие деньги.

Майк попытался было спросить, как можно делать деньги на дерьме и моче, но почувствовал, что, пожалуй, он уже не в состоянии вести светскую беседу. И что ему больше всего на свете хочется спать.

— Что-то ты, брат, быстро набрался, — осуждающе заметил Николай, глядя на Рональдса, уткнувшего голову в руки. — Ничего, привыкнешь, — пообещал он ему, вставая. — Не забудь к шефу подойти и сказать, что ты от меня, — посоветовал он похрапывающему Майку.

— Т-так т-ты едешь в Россию? — Рональдс на секунду оторвал лицо от мокрых ладоней. — Б-будь осторожен.

24 августа, суббота, день. Борт «Аэрофлот RU314».

В «Боинге» было холодно. Николай подумал, что не следовало все-таки брать билет на аэрофлотовский рейс. Он бы, конечно, полетел привычной «Дельтой» или «Пан Америкэн», но чертовы соотечественники — этим словом Николай называл, понятное дело, американцев — все-таки пробили запрет на курение на своих рейсах. Зато «Аэрофлот», напротив, стал первой из российских компаний, кто курение разрешил — правда, пока только на международных рейсах продолжительностью больше пяти часов. Но что лучше — девять часов мучиться без курева или столько же — от холода? Проблема. Все-таки у русских удивительный талант портить все, к чему они прикасаются. Казалось бы, точно такой же американский самолет, как у любой нормальной компании, а вот поди ж ты... И вообще он чувствовал себя препаршиво. Вечером он явно перебрал — до потери соображения. Утро он встретил в постели какой-то мулатки. Ш-шит, а был ли у него презерватив? В Нью-Йорке нельзя без гондонов. У двадцати процентов чёрных — СПИД. А ведь есть ещё хламидиоз, плохо поддающийся антибиотикам. Или какой-нибудь энтерококк... Как только он прилетит в Москву, надо будет провериться. Хотя с этим будут сложности: кажется, в этих диких краях всё ещё незнакомы с серьёзными венерическими заболеваниями. Ну да чёрт с ним, как-нибудь...

Что-то ведь было ещё. Что-то плохое, опасное... Ах да! Кажется, он болтал лишнее. Когда? В баре «Pravda» с одним типом. Как его зовут? Майк, да. Этот Майк — журналист. И у него большие неприятности. Что, если...

Он стал мучительно вспоминать, упомянул ли он в разговоре своего работодателя. После тщательной прокрутки в голове сохранившихся фрагментов вечера Николай пришёл к выводу, что, кажется, ему хватило выдержки всё-таки не произнести название фирмы, которая его завербовала. Проклятые русские гены, в пьяном состоянии его всё время тянет на откровенность...

Он сжал пачку «Винстона» в кармане. Нет, кажется, всё путём. Этот Майк нахрюкался раньше него. Кажется, он его там и оставил — в баре «Pravda». Что-то там было ещё... Ладно, всё побоку. Будем надеяться на лучшее.

416