Юбер аллес - Страница 395

395

Итак, я поднялся вверх по лестнице. В моей руке был пистолет, и я не замедлил бы пустить его в ход, попадись мне кто-нибудь на пути. Но никого не было, только из коридора доносились чьи-то невнятные стоны и проклятия. Не знаю, что на меня нашло, но я свернул в коридор. Признаться, я готов был пристрелить раненого — настолько меня разозлила его брань. Умирать со столь грязными словами на устах было недостойно сколько-нибудь образованного человека.

В коридоре было темно: половина лампочек не горела, а остальные едва светили. Возможно, случайная пуля повредила проводку. Посреди коридора лежал на боку грузный человек с серым лицом. Он был одет в штатское. Его лицо сквозь стёкла противогаза показалось мне смутно знакомым, но не более того.

Увидев меня, он попытался было пошевелиться, но тут же бессильно уронил руку. Я приблизился, держа оружие наготове.

Человек с огромным усилием поднял голову и попытался меня рассмотреть.

— Я ваш друг, — сказал я, не спуская с него глаз. — Что здесь происходит?

— Измена, измена... — человек на полу снова крепко выругался, потом взял себя в руки и постарался говорить отчётливо. — Убивают всех. Где фюрер?

— Не знаю, — честно ответил я.

— Переворот... — простонал человек на полу, но снова сосредоточился. — У меня большая потеря крови. Выбейте дверь в любой кабинет, затащите меня туда и окажите первую помощь. Если вы к тому же найдёте работающий телефон, получите Железный Крест с мечами.

Он сказал это так уверенно, несмотря на слабость, что я сорвал противогаз — судя по тому, что раненый был ещё жив, газа здесь не было — и присмотрелся к нему повнимательнее. Мои усилия были вознаграждены: я его узнал. Это был не кто иной, как доктор Ханс Ламмерс, начальник райхсканцелярии и советник Хитлера по юридическим вопросам. Он не входил в число лиц, которых мы наметили к уничтожению в первую очередь — первоначально мы намеревались лишь арестовать его. Но все наши первоначальные планы уже рухнули, а та кровь, что уже была пролита людьми Дитля, могла быть смыта только ещё большей кровью. К тому же Ламмерс был опасным противником и фанатично преданным Хитлеру человеком. Нужно было принимать какое-то решение, и я его принял».

На этом страница кончалась.

Осталось всего несколько платтендатов. Фридрих открыл очередной. Номера страницы почему-то не было. Почерк стал совсем неровным.

«...усыпано гильзами. Стены были покрыты выбоинами и пулевыми отверстиями. Вдоль коридора лежало несколько чёрных и серых островков — трупы «эдельвайсов» и охранников. Охрана фюрера сражалась до последнего и многих забрала с собой — не знаю, в ад или в Вальхаллу.

Потом открылась левая дверь и оттуда вышел человек в стандартном чёрном комбинезоне и в противогазной маске. На нём также были чёрные перчатки, блестевшие толстой резиной. Высокий, подтянутый, он шёл по коридору уверенной походкой, несмотря на тяжёлый груз — мертвеца, которого он волочил за собой по полу, крепко взяв за воротник, как за ручку.

Присмотревшись, я испытал нечто вроде мистического ужаса. Это было тело Адольфа Хитлера — человека, который ещё несколько минут назад был единоличным правителем самого могущественного в мире государства, повелителем миллионов дойчей, владыкой их тел и душ. Как во сне, я, остановившись, смотрел на неподвижное лицо Хитлера, слипшуюся от пота прядь волос, полуоткрытый рот, из которого текла кровь. Он не был отравлен: его пристрелили, как животное в норе.

Человек в чёрном тащил его так уверенно, как если бы труп был его собственностью — словно лисица или хорёк, несущий к себе в нору добычу. В этом зрелище было что-то отвратительное и одновременно завораживающее.

Внезапно мой ужас перешёл в какой-то странный восторг. Я осознал, что время произнесло свой приговор и мы, дойчи, теперь — к добру или к худу — ступили на новую историческую землю. Повинуясь импульсу, исходящему из глубины души, я встал по стойке, вытянулся и выбросил вперёд правую руку в общеизвестном жесте.

Человек в чёрном внимательно посмотрел на меня. Я не видел его рта, но мне показалось, что он улыбается. Он тоже сделал жест, слегка помахав мне поднятой рукой со сжатыми пальцами.

Через много лет я увидел абсолютно тот же самый жест у некоего знаменитого (не могу назвать его великим) политика, выступавшего с трибуны ООН, в момент его наивысшего торжества.

Я не могу поклясться, что это был один и тот же человек. Но даже если это он — это будет то деяние, которое я никогда не поставлю в вину ему одному, пусть даже он сделал это лично, своими руками. Мы все виновны, и я не хочу отрицать собственную ответственность. Тем не менее, я не могу отрицать и того, что...»

Фридрих усмехнулся, подумав о том, как мог бы снять подобную сцену хороший холливудский режиссёр.

Следующий дат содержал сразу несколько страниц, начиная с номера 403. Они были написаны аккуратнее.

«Проблемой оставался Гёринг. К сожалению, у него — помимо вполне понятной осведомлённости о заговоре — на руках было грозное оружие: указ Хитлера от 29 июня, в котором Гёринг объявлялся преемником фюрера в случае неспособности последнего руководить страной. Несмотря на чрезвычайные полномочия, которые успела присвоить себе Комиссия и вытекающую из них возможность тянуть время, это был, как говорят англичане, упрямый факт. Кроме того, Гёринг знал о наших возможностях практически всё. С другой стороны, триумвиры были готовы любой ценой закончить то, что начали. Если бы не было другого выхода, они не остановились бы ни перед чем.

395