Юбер аллес - Страница 356

356

Власов встал, старательно убеждая себя, что ещё пять минут он может потерпеть.

На пороге стоял тот самый рыжий парень-консьерж со здоровенной белой коробкой в лапах. Коробка была неловко перевязана каким-то шнуром.

— Торт «Киевский», пожалуйста! — парень чуть сипел, видимо, был простужен. Фридрих про себя подумал, что отправлять на задание больного могут только в этой безалаберной стране.

— Простите, пожалуйста, — парень заговорщицки наклонился к Власову, — я посмотрел, что там... Мало ли, сами понимаете... Потом завязал, некрасиво получилось: тут ленточка была, вы уж извините...

Власов понимающе наклонил голову. Вряд ли старую Берту будут убивать бомбой в коробке, но порядок есть порядок.

— Оплачено? — на всякий случай поинтересовался он.

— Всё в порядке, — шепнул парень, — я с курьером уже расплатился. За счёт заведения, — он подмигнул.

Тут у рыжего в кармане запиликал целленхёрер. Рыжие усы дрогнули.

— Ой, это мне... Извините, — он повернулся и побежал по лестнице, смешно перескакивая через ступеньки.

Власов захлопнул дверь — та закрылась с неприятным лязгающим звуком, как будто что-то проглотила, — и вернулся, держа торт за верёвку.

Старуха тем временем закончила с чаем и даже выставила блюдечко с печеньками, каменными даже на вид, и вазочку с каким-то полузасохшим вязким составом, то ли вареньем, то ли конфитюром. Выглядело оно так, будто варили его в прошлом столетии.

— Теперь вы откроете торт, я не могу это крутить- заявила она решительно. — А я пока принесу тарелки и лопаточку, шобы накладывать.

Власов достал одноразовые перчатки и салфетку — ему совершенно не хотелось измазаться в креме.

Верёвки, которыми излишне старательный парень стянул торт, оказались неожиданно жёсткими и тугими. Власов повозился, стараясь развязать хитро накрученный узел, и в конце концов плюнул, достал «зонненбранд» и несколькими движениями рассёк путы. Потом аккуратно взял крышку за бока и поднял...

— Это есть нельзя, — сказала Берта Соломоновна, глядя на содержимое коробки. Она стояла в дверях с двумя тарелками в одной руке и серебряной лопаточкой в другой.

Фридрих позавидовал ее хладнокровию. Он отнюдь не был кисейной барышней. И, хотя летчикам война обычно представляется гораздо чище, чем пехотинцам, в Африке ему доводилось видеть очень скверные вещи. И все же он ощутимо вздрогнул, когда увидел, что было в коробке, и усилием воли подавил импульс тошноты. Женщине от такого зрелища полагалось вообще хлопнуться в обморок... впрочем, конечно, не с такой биографией, как у Берты.

Затем он достал полицейский целленхёрер и нажал кнопку. Никто не ответил. Со вздохом Власов положил телефон в карман.

— Рыжий наверняка ушёл, — констатировал он. — Интересно, что случилось с дэгэбэшником.

— Он мог вынести его в чёрный ход, — предположила старуха. — Идите вниз. Может, он ещё немножко живой.

Зазвонил его собственный целленхёрер. Власов прижал трубку к уху.

— Власов? — это был Никонов. — Только что был звонок в полицию. Звонил Спаде. Он сказал...

— Я у Берты и всё знаю, — перебил Власов. — Что с вашим человеком?

— Спаде сказал, чтобы мы его забрали... С вами всё в порядке? Что он сделал?

— Со мной всё в порядке — ответил Власов. — Опасности нет. Попробуйте найти в окрестностях высокого рыжего человека... хотя, скорее всего, это парик, — добавил он, вспомнив неестественный цвет волос парня. — За меня не беспокойтесь.

— Что затеял Спаде? — не отставал Никонов.

— Ничего особенного. Прислал гостинец, — ответил Власов. — Непосредственной опасности не представляет, — ещё раз добавил он.

— Никуда не уходите, слышите! — крикнул Никонов, когда Фридрих уже нажимал на отбой.

Власов положил целленхёрер перед собой, сел и внимательно посмотрел на старуху, которая тоже села и спокойно придвинула к себе чашку.

— Чего вы на мене пялитесь, как будто я молодая? — прервала молчание Берта. — Ну я таки сделала, шо он мине сказал. А если бы не сделала, вот такое было бы со мной. Он, который был тогда, совсем мишигин. Пфуй!

— То есть? — уточнил Фридрих.

— Бывает человек, который режет кошку, — сказала старуха, прихлёбывая чай, — а бывает человек, который режет кошку и так про себя улыбается. Это мишигин. Такое наше слово.

— Это всё-таки не кошка, — Власов покосился на содержимое коробки.

Торт был испорчен: сладкие коржи с орехами отсутствовали. Осталась только основа и кремовая шапка, в которой была утоплена — лицом вверх — отрезанная голова Микки. Запекшаяся кровь среди белого крема походила на варенье. Глазницы были пусты, как у маски. Влажные шарики глаз были аккуратно воткнуты в крем рядом с лицом, словно большие экзотические ягоды.

Фридрих отметил про себя, что глаза у мальчика были карие, того же оттенка, что у фрау Галле. Раньше он как-то не обращал на это внимания.

— Вы помогали Спаде. Зачем? — спросил он, закрывая коробку. Он понимал, что внутри могут быть какие-нибудь сюрпризы, но не собирался заниматься этим сам.

— Пейте чая, — Берта придвинула к нему блюдце. — Чего теперь делать, я всё буду рассказывать, чего интересуетесь.

Власов осторожно отхлебнул чай. Чай был самый обычный, ничего особенного.

— Когда тот человек нашёл эту вашу женщину, — начала старуха, — он на меня очень сердился. Он думал, я их спрятала. Я не спрятала, но так он думал. Хотел меня убить. Я сказала — таки зачем?

— Зачем — что? — не понял Фридрих.

— Такие люди, — объяснила старуха, поправляя слуховой аппарат, — они за собой убивают всех. Но если сперва спросить, зачем убивать, они немножко думают. Я спросила. Он подумал и мине сказал — почему мне тебя не убить? Я сказала ему того, чего могу за него чегой-то сделать. Он посмеялся и говорил: ничего не нужно. Тогда я сказала: может, ему нужно будет что-нибудь про вас.

356