Юбер аллес - Страница 164

164

— Подождите. Кто угрожает? — Власов почувствовал острый приступ раздражения.

— Не знаю! Сделайте что-нибудь! Поговорите с Бертой! Скажите ей что-нибудь... Чёрт возьми, Власов, только поторопитесь!

Власов прикинул ситуацию. Скорее всего, решил он, старухе просто надоело держать у себя в доме чужое семейство. Кстати, следовало бы выяснить, из каких соображений она вообще согласилась вселить к себе фрау и её буйное чадо... Впрочем, это как раз понятно: ей заплатили. В таком случае, почему ей перестали платить? Фрау Галле перестала быть желанным гостем в либеральных кругах? Или что-то другое? В таком случае — что?

По дороге Фридриху не повезло: он превысил скорость, и тут же откуда-то сбоку по борту машины мазнуло светом: это был передвижной доповский пост. Его, однако, даже не попытались остановить — только мигнули вслед фарами, мол — видели. Фридрих из этого сделал вывод, что пресловутый список номеров с «особым отношением» и в самом деле удобная штука. Правда, штраф платить всё же придётся. Но не ему лично, а Управлению... Власов с трудом подавил в себе желание вдавить педаль газа в пол и полететь по московским улочкам. Потом поймал себя на мысли, что в Берлине подобная идея не могла бы прийти ему в голову в принципе. Может быть, дело в московской атмосфере, исподволь провоцирующей нелюбовь к порядку и законосообразности? Ерунда, — решил Власов, — это он сам распустился.

Когда он подъехал к уже знакомому дому на Бутырском Валу, его ждал неприятный сюрприз: проезд во двор перегораживала загородка с надписью «Проезд воспрещён. Ведутся ремонтные работы». Пришлось оставить машину и топать через тёмный двор по едва заметной тропинке, занесённой снегом.

Консьержка, судя по всему, дрыхла на рабочем месте: во всяком случае, Власову пришлось трижды нажимать на кнопку вызова, прежде чем услышал её заспанный голос. Тем не менее, дверь она открыла, и через несколько минут Фридрих уже стоял у дверей квартиры 23, оглашая внутренности квартиры сумасшедшей трелью звонка.

Открыла Франциска. Вид у неё был ужасный: опухшее лицо, синяки под глазами, красные глаза. Судя по всему, она плакала.

— Власов, спасите меня, — жарко зашептала она ему в ухо, пока он раздевался, — Микки ночью устроил мне истерику, он не хочет уезжать... уговорите Берту... предложите ей денег, может быть, дело в этом... у меня очень сложное положение... сделайте что-нибудь...

— Где Микки? — на всякий случай поинтересовался Власов.

— В дальней комнате. Кажется, я его всё-таки уложила. Он не хотел ложиться спать. Говорит, что очень много спит. Он не понимает, что это всё для его же пользы!

Старуху Власов обнаружил в «обеденной». Она то ли завтракала, то ли разминалась перед обедом: перед ней стоял кофейник и чашечки. Чашечек было две.

— Здрасьте вам, Власов, — не поднимая головы, сказала старуха. — Пейте кофе.

Власов сел и взял чашечку, дожидаясь, пока Берта Соломоновна соизволит поднять глаза.

— Если вы насчёт поговорить за вашу женщину... — начала старая Берта.

Власов разозлился.

— Она не моя женщина, — сказал он, глядя в лицо старухе. — В том смысле, который обычно вкладывают в эти слова.

— Таки не ваша? — прищурилась старуха. — Вы же видный из себя мужчина. Или она всё кобенится? Таки вы делаете из неё много чести...

— Вы хотите поговорить о том, с кем я сплю? — Фридрих взял себя в руки. — Так вот, чтобы больше не касаться этой темы: я сплю один. Это избавляет от множества проблем.

Старуха молча пожевала губами, как будто хотела что-то сказать, но передумала.

— Мне всё равно, — в конце концов сказала она. — Я больше не могу держать её у себя.

— Почему вы вообще согласились вселить к себе фрау Галле, да ещё с ребёнком? — поинтересовался Власов, невольно понижая голос до шёпота.

— То были мои парносы, — неохотно сказал старуха.

Власов догадался, что имеется в виду что-то вроде заработка или дохода. Скорее всего, за гостеприимство заплатили либералы, — решил он.

— Теперь мне больше не стали платить. И я больше не хочу этих людей у себя в доме, — закончила Берта.

— Почему вы сказали, что вам кто-то угрожает? — поинтересовался Фридрих.

— То моё дело, что я сказала и чего я не сказала, — равнодушно ответила старуха. — Пейте свой кофе, он простынет.

Власов сделал глоток.

— Вы хотите, чтобы я заплатил за постой фрау и её ребёнка?

— Нет. Если эти алтэ какерим перестали давать деньги про эту бабу, я таки думаю, она имеет на себя неприятности. У меня с того могут быть макес. Я так не хочу себе новых макес, как невеста не хотит себе прыщей на голове. Заберите свою женщину и хватит на этом.

— Но неприятности у вас будут, — перешёл в наступление Власов, начинающий понимать, в чём дело. — Вы хоть знаете, что сейчас происходит в Москве? В ваших кругах?

— Я пью свой кофе и не знаю про какие круги-шмуги, — попыталась было отбрехаться старуха, но Фридрих её перебил:

— Вы знаете, о чём я говорю. Кое-что случилось.

— Кое-кто умер, — старуха сказала это очень тихо.

— Кое-кого убили. Вы знали Борисова? — Власов чуть подался вперёд.

— Зачем я буду рассказывать вам за свою жизнь? — старуха посмотрела ему в лицо.

— Затем, — Фридрих решил не церемониться, — что я знаю, кто его убил. Это очень неприятный человек. И вам — лично — грозят очень большие неприятности.

— Кто такой неприятный человек? — старуха подняла бровь.

— Один старый юде, — улыбнулся Власов. — Очень опасный старый юде. Которого здесь не должно было быть, но он здесь. Зайн.

164